Пережитки настоящего

Очевидно, во всяком случае, что одни люди по природе свободны, другие — рабы, и этим последним быть рабами и полезно, и справедливо.

Аристотель. Политика (перевод — Сергей Жебелёв)

Иногда вы спрашиваете, что я думаю по поводу злободневных новостей или модных обсуждений в соцсетях.

Чаще всего я ничего не думаю, потому что не в курсе этих новостей и обсуждений.

А если вдруг у меня появляется мнение, то оно обычно не попадает в ту систему координат, к которой вы привыкли.

Скажем, заходит речь о том, как обращаться с «авторскими правами»,⁠— а я признаюсь, что предпочёл бы обходиться вообще без них. И тут у вас в голове не укладывается, как такое возможно. Вам удаётся представить себе — хотя бы в виде фэнтезийной утопии — мир без войн, без болезней и даже без ставок рефинансирования, но только не без «авторских прав». Мои мысли про свободное обращение информации оказываются исковерканными до такой степени, будто я призываю афишировать всему миру пин⁠-⁠код своей банковской карты и перечень сексуальных партнёров.

Мне остаётся свернуть объяснения и лишь следить за тем, чтобы мои собственные песни и другие произведения держались как можно дальше от «авторских прав». Впрочем, я уверен, что когда⁠-⁠нибудь за информационными объектами будут признавать некие грядущие аналоги «прав и свобод» примерно в том смысле, в котором нынче говорят о «правах и свободах человека». Но если я сейчас попробую подробнее разжевать этот тезис — боюсь, какое⁠-⁠нибудь «авторское общество» спровадит меня в сумасшедший дом.

Или, например, политический режим. В идеале я хотел бы, чтобы политических режимов вообще не было, но в качестве промежуточного этапа меня бы устроила ситуация, когда в одних обществах они есть, а в других — нет. Эта идея тоже не встречает понимания: мне пеняют, что без политического режима наступил бы хаос, террор и мерзость запустения. Именно эти аргументы мы тысячелетиями слышим от сторонников сложившихся порядков. «Если отпустить на волю всех рабов, экономика Рима рухнет, и наступит хаос», «Если отказаться от единой государственной религии, наступит хаос»… Тем не менее сейчас в мире полно стран как с государственной религией, так и без неё, и я не вижу, чтобы в одних хаоса было систематически больше или меньше, чем в других. Надеюсь, что в будущем страны научатся обходиться без политических режимов и других государственных атрибутов, как сейчас обходятся без обязательной религии. Но в наши дни развивать эту тему не только бессмысленно, но и рискованно: понять меня не поймут, зато, чего доброго, заподозрят в экстремизме.

Отдельный предмет — территориальные конфликты. Когда интересуются моей точкой зрения на то, какой стране должен принадлежать спорный участок земли,⁠— я теряюсь уже на уровне вопроса, а не ответа. Мне кажется сомнительным сам принцип государственной принадлежности территорий, а государственные границы я считаю пагубным пережитком прошлого.

«Авторское право», политический режим, государственные границы — что общего у этих систем помимо того, что я их не одобряю? Каждая из них номинально предназначена обслуживать интересы какой⁠-⁠то группы людей. «Авторские права» якобы защищают авторов от недобросовестного использования их трудов; режимы и границы якобы берегут благополучие граждан.

Хотя эти задачи отчасти выполняются, на практике они играют второстепенную роль, а системы приносят своим заявленным подопечным примерно столько же вреда, сколько пользы. Настоящая функция перечисленных явлений — поддерживать чей⁠-⁠то бизнес. Например, на «авторских правах» наживаются хозяева продюсерских компаний, «авторских обществ» и другие дельцы, которые сами не производят ничего авторского. Похожая картина складывается с политическими режимами, государственными границами, а также деньгами, законами, налогами, силовыми структурами, судопроизводством и некоторыми другими плодами цивилизации.

Не торопитесь понимать меня так, будто некие иллюминаты специально придумали государственные границы, чтобы наладить на них свой бизнес, и с тех пор обогащаются втайне от остального человечества. Насколько я могу судить, границы складывались тысячелетиями под влиянием уймы факторов, и за это время совершенно разные люди находили разные способы извлекать из этого прибыль. И сейчас государственные границы задействованы во множестве бизнес-процессов: на них зарабатывают и простые таможенники, и наркокурьеры, и политики, и наверняка ещё многие персоны, о которых мы с вами вообще ничего не знаем.

Деловым интересам всех этих персон помогает инерция вашего мышления: большинство людей воспринимают государственные границы как естественную часть мироустройства, вроде времён года или элементарных частиц. Мало кто задумывается о том, так ли уж обязательны эти границы, и ещё меньше тех, кто делает из размышлений практические выводы. Но со временем «естественность» границ будет всё менее очевидной, так что связанный с ними бизнес прохудится.

Почему я в этом так уверен? Всемирная история полна явлений, которые уже прошли эту стадию: скажем, рабовладение, сословные и кастовые системы, половая и расовая дискриминация, охота на ведьм, публичные казни. Ни одно из этих явлений не изжито до конца, но главный сдвиг свершился: большинство современников уже считают их не естественными порядками, а варварскими заблуждениями предков. Соответственно, бизнес на этих заблуждениях давно не в тренде.

Та же участь постигнет и границы, и выборы, и «авторские права», и остальные системы подобного рода. Правда, на смену отмирающим системам обычно приходят новые. Даже когда деньги превратятся в пережиток прошлого, люди продолжат стяжать капитал в тех или иных формах, так что будут возникать другие «естественные» порядки и другие виды бизнеса на них.

Я вижу смысл бороться с пережитками не на баррикадах, а прежде всего в своей собственной голове. Если вы живёте в Средневековье — не ходите на публичные казни и отговаривайте от этих шоу своих знакомых. Если вам советуют голосовать за какого⁠-⁠то кандидата — задумайтесь не о преимуществах одних кандидатов перед другими, а о том, в чём смысл и эффект голосования как такового. Если вас втягивают в дискуссию о том, должны ли Пилюльские острова принадлежать Швамбрании или Кальдонии — спросите себя, почему они вообще должны кому⁠-⁠то «принадлежать» и какова суть этой «принадлежности» в действительности, а не в юридических определениях.

Проблема бизнеса на политической географии ещё и в том, что в его операционную деятельность входят войны, убийства, массовые беспорядки, террор, грабежи и прочие бизнес-процессы, от которых страдают живые люди. «Общественный резонанс» играет на руку этой индустрии: чем ожесточённее в телевизоре, в Интернете и на кухнях спорят о статусе Пилюльских островов — тем наваристее коммерция и тем больше страданий.

Так что я считаю, что когда вы судите, кто прав или неправ в территориальном конфликте,⁠— вы помогаете кому⁠-⁠то делать деньги на чужой крови (возможно, вашей). Представьте, что на каждую сотню словесных аргументов приходится один выстрел. Если вы сто раз высказались о том, кому принадлежат острова,⁠— где⁠-⁠то прозвучало на один выстрел больше.